И вновь на передний план вышел вопрос о вступлении России в ВТО. Переговоры министра экономического развития и торговли Германа Грефа с руководством ЕС в Брюсселе закончились провалом. Комиссар Евросоюза по торговле Паскаль Лами потребовал, чтобы Россия провела радикальную реформу своего энергетического сектора, в частности, ликвидировала газовую монополию. Иначе ЕС не допустит Москву в ВТО. Это для России неприемлемо.
И вновь на передний план вышел вопрос о вступлении России в ВТО. Переговоры министра экономического развития и торговли Германа Грефа с руководством ЕС в Брюсселе закончились провалом. Комиссар Евросоюза по торговле Паскаль Лами потребовал, чтобы Россия провела радикальную реформу своего энергетического сектора, в частности, ликвидировала газовую монополию. Иначе ЕС не допустит Москву в ВТО. Это для России неприемлемо.
Позиция ЕС вызвала острую реакцию со стороны президента Путина. В ходе переговоров с канцлером ФРГ Шредером он пояснил: "Если мы резко перейдем на мировые цены внутри российской экономики, наша макроэкономическая стабильность рухнет. Мы обвалим российскую экономику". Тут же он обрушился на Брюссель с беспрецедентной критикой: "Евробюрократы этого не понимают и заранее ставят неприемлемые условия для вступления России в ВТО. Мне непонятно, зачем это делается. Такая позиция по отношению к России является несправедливой и нечестной. Мы рассматриваем ее как попытку выкручивания рук. Но руки у России становятся все крепче, и вряд ли у ЕС получится их выкрутить".
Судя по всему, резкость Путина была четко продумана и имела цель оказать давление на Шредера, а через него и на Брюссель. Характерно, что премьер Касьянов, оценивая перспективы присоединения России к ВТО в своем выступлении для российской аудитории, был настроен более оптимистично, чем президент. "Наши переговоры в тупик не заходят", - заверил Михаил Касьянов. В том же ключе выступал и главный переговорщик России с ВТО Максим Медведков: "График переговоров пересматриваться не будет".
В конечном итоге, в наиболее сложном положении оказался Шредер. Он, по существу, не отреагировал на обвинения Путина в адрес Евросоюза, и теперь ему, видимо, предстоят непростые объяснения с Брюсселем и другими лидерами ЕС. Готовности к компромиссам с Россией по проблеме энергоносителей у них пока не просматривается.
В российской политической элите продолжается дискуссия об итогах недавнего совещания в Министерстве обороны и представленном там подобии военной доктрины государства. Многие обратили внимание на противоречивость этого документа. С одной стороны, там говорится о партнерстве с НАТО, с другой, эта организация подразумевается как потенциальный противник.
Авторы документа, который называется "Актуальные задачи развития Вооруженных сил Российской Федерации", отрицают тот факт, что он является попыткой изложения военной доктрины. Тем не менее, по своему содержанию и структуре он явно претендует на этот ранг. Прав, однако, председатель Совета по внешней и оборонной политике Сергей Караганов, говоря о том, что это, конечно, не доктрина, а набор старых и новых идей и традиционной риторики Министерства обороны.
Более серьезно восприняты заявления Путина о возможности боевого размещения складированных в настоящее время ракет "SS-19". У аналитиков сразу возникло много вопросов. Где они будут размещаться? Ведь свободных шахт для них нет. Почему Путин обходит молчанием то обстоятельство, что эти ракеты далеко не новые и морально устаревают? Создается впечатление, что этот пассаж из речи Путина как бы выдернут из стратегических заявлений прошлого, когда готовность к ядерной войне со сверхдержавой - США - считалась главным критерием обороноспособности государства.
Показательно в этом плане еще одно высказывание Путина, которое прозвучало на закрытой для журналистов встрече со Шредером. Путин заявил: "Мы будем работать над созданием новых мощностей, способных преодолеть самые современные системы ПРО".
Два таких заявления для совершенно разных аудиторий - это уже не простой пиаровский ход, призванный сделать приятное российским военным, а нечто большее. Речь идет о четко артикулируемой готовности к конфронтации с Соединенными Штатами на стратегическом уровне. И говоря об этом, Путин, очевидно, полагает, что выражает национальные интересы и учитывает точку зрения влиятельных кругов в Москве.
Заявления Путина вызвали известный переполох в натовских кругах. Российскому министру обороны Сергею Иванову пришлось объясняться с коллегами по НАТО на встрече в американском городе Колорадо-Спрингс. Он отрицал, что Россия заняла более наступательную позицию в вопросе о ядерном оружии. Он подчеркивал, что оно рассматривается только как средство сдерживания и Россия не будет применять его первой. Иванов также делал упор на то, что в СМИ доклад минобороны был неправильно интерпретирован. Однако в натовском руководстве все же остались сомнения в том, какие процессы реально происходят в российском военном руководстве и военной мысли.
Противоречивость дискуссии о военной доктрине неслучайна. Она отражает тот объективный факт, что власть все больше скрывает действительное положение вещей от СМИ и населения. То, что не нравится Кремлю, практически не имеет шансов попасть на экраны, в эфир или на страницы прессы. Скажем, неприятное для Путина письмо Березовского и его сторонников президенту Бушу накануне российско-американского саммита фактически не нашло упоминаний в российских СМИ. То же самое произошло с появившимися на страницах "Москоу таймс" разоблачениями коррупционных связей питерской мэрии в период работы там Путина с недобросовестными германскими фирмами. И в общем-то, трудно сказать, работает ли здесь цензура или самоцензура. Однако конечный результат - искажение реальности в пользу власть предержащих - налицо.
Примечательно в этом контексте, например, что о масштабах коррупции в стране россияне узнают не от собственных исследователей, а из докладов международных организаций типа "Транспэренси интернэшнл", которые считают, что Россия ближе к наиболее коррумпированным странам, чем к "честным" (88-е место из 133).
Е.С. Волк,
Директор Московского Представительства Фонда "Наследие" (США),
Председатель Совета Попечителей Международного Фонда Фридриха фон Хайека (Москва).